Хишартская камарилья

… мая 192…года

Милая моя Мур!

Знала бы ты, радость моя, сколько скомканных листков с этим обращением громоздится в моей мусорной корзине… Вот уже третий день подряд я пытаюсь взяться за перо и рассказать тебе о том, как проходят мои каникулы. Но увы, все получается не так, не то, и очередной листок летит в корзину…

Впрочем, чего я стесняюсь? Ты же всегда понимала меня лучше всех, милая моя, родная Мур, так что стану рассказывать как есть, не заботясь о красотах стиля, и будь что будет…

Если бы ты знала, какая здесь чудовищная тоска… Удавиться можно от этих ежедневных тетушкиных рассказов о том, сколько яиц снесла пеструшка да как ястреб чуть не утащил лучшую хохлатку. И здесь я должна провести лучшее лето моей жизни?! То лето, на которое у нас с С. было столько планов…

Нет, ну что за чудовище мой отец! Загнать меня сюда, в эту дыру, под бок к его несносной клуше-сестрице и за что, за что? Всего-то за пару бокалов шампанского! Впрочем, после этой пары…хм… ну да ладно, не будем о грустном!

И все равно – не имел он никакого права ссылать меня в эти Богом забытые края! Ты можешь себе представить – здесь женщины не носят брюки. Вообще! Когда я первый раз отправилась кататься на велосипеде самом моем любимом костюме – ну ты помнишь его, такой, цвета морской волны, с большим воротником, так чуть не пол-деревни сбежалось поглазеть на молодую ланчи, которая, ну вы подумайте, напялила портки как последний мужик. Вот остолопы!

Я тогда от возмущения укатила так далеко, что потом с трудом вернулась назад. Представляешь, возвращаюсь пыльная все, волосы дыбом и мечтаю только об одном – скорей бы добраться до ванной (счастье какое, кретин мой дядюшка все-таки соизволил провести водопровод, так что хоть это в нашем дырявом курятнике есть – настоящая ванна, единственное место, где я хотя бы немножко чувствую себя как дома),

Ну вот, вхожу в дом, по пути, как обычно, стаскиваю с себя жакет и уже начинаю расстегивать блузку – и вдруг здрасьте пожалуйста, из кресла всплывает какой-то оболтус и начинает жутко краснеть и расшаркиваться. Видите ли, старый пень дядюшка решил, что его мемуары о бурной молодости заслуживают всенародного признания и нанял себе секретаря специально, чтобы приводить в порядок его каракули.

Думаешь, я стала слушать, что он там бормочет? Вот еще! Я даже имени его не разобрала, не больно то он мне сдался…

А вот ванна тогда оказалась очень даже кстати, я даже выходить не хотела, но тетушка начала стучаться, дескать, чай стынет, пришлось вылезать. Выхожу к чаю, естественно, совершенно по-домашнему, в капоте, с распущенными волосами, а оболтус снова тут как тут. И дядюшка, чтоб его паралич разбил, сообщает сладеньким таким голоском, что это, дескать, сын его старого друга, и что пока они работу над мемуарами не закончат, жить он будет здесь же, у нас. Меня саму чуть удар не хватил от такой новости. Нет, ну ты представляешь? Только его мне тут не хватало! Но я им сразу заявила, что если этот тип желает летом в жару расхаживать в костюме-тройке, так это его личное дело, а я своих привычек менять не собираюсь, и что если кого-то мой внешний вид смущает, так это не моя забота.

… июня 192… года

Мурочка, родная, прости!

Только сейчас обнаружила, что так и не отправила тебе это письмо. Ну что ж, в таком случае продолжу… Ты у меня умничка и чудо, ты все поймешь правильно, я знаю…

Мурик, милая, ну ты же помнишь… Ты знаешь, каково вечерами в одиночку, правда? А в этой чертовой дыре вообще двух слов сказать не с кем. В общем, Ники хоть и зануда, но с ним хоть можно перекинуться парой слов не только о курах… И потом, он… ну да ладно…

Знаешь, он совсем, совсем не умеет парировать шпильки, даже странно. Эти провинциальные мальчишки только и знают, что краснеть и отводить глаза. Я уже тысячу раз пожалела, что на его месте нет ни Берни, ни Жако, ни… ни С….. Вот с кем можно было хохотать и пикироваться до изнеможения!

А с Ники это просто тоска – он настолько всерьез все принимает, что иногда мне хочется хватить об пол тетину суповую миску, или выйти к обеду совсем не одевшись, или заорать что-то дикое и непристойное, лишь бы только вышибить его из этой невозмутимости. Ну могут у этой канцелярской машины быть хоть какие-то эмоции или нет, черт побери? Долго он будет надо мной издеваться своими «Да, ланчи», «Простите, ланчи»? Он хоть когда-нибудь запомнит, что у меня имя есть, в конце-то концов?!

Ладно, прости, в нашей дыре от тоски и не так взвоешь…

… июля 192…

Мурка, допишу я тебе это несчастное письмо или нет?

Если дело будет идти такими темпами, то я к тебе вернусь раньше, чем оно дойдет. Ну да ладно…

Ой, Мурчик мой, как мне жаль, что ты так от меня далеко. Забраться бы сейчас с ногами на кушетку, как мы с тобой прошлой зимой шептались, накрыться с головой папиной медвежьей шкурой, и там в темноте… Ох… как же мне хочется тебе рассказать… и как трудно это сделать на бумаге. На ушко бы, под шкурой….Ну да ладно, считай, что мы с тобой уже туда забрались и я тебе тихо-тихо рассказываю, так, чтобы не услышал совсем никто, кроме тебя.

Мурик, миленькая, не могу, знала бы ты, как мне страшно… Но ты поймешь, я знаю, что ты поймешь…

Короче, Ники вчера увязался за мной кататься – приволок от родителей какой-то доисторический велосипед и вздумал показать окрестности. можно подумать, я и без него их не видела… До чего он потешный был на этом своем драндулете – это ж надо было видеть. Думаешь, я стала его дожидаться, пока он взгромоздится на эту конструкцию? Как бы ни так, еще мне не хватало позориться рядом с таким пугалом огородным. Да и сноровки у него маловато, так что пока он как следует разогнался, я была уже далеко впереди.

Он что-то кричал мне вслед, но не буду же я останавливаться, правда? Я ему крикнула, что не стану менять свои планы из-за всяких тихоходов, и рванула прямо к горам, как и намеревалась с самого начала.

Знала бы ты, какая там сейчас красотища! А вчера рано утром еще дождь прошел, мы кататься пошли уже при солнце. Пар поднимается, пахнет остро так землей, травой, цветами – прелесть просто! А этот чудик Ники сзади все кричит и кричит – надоел хуже горькой редьки! Я ему крикнула, что не собираюсь терять время из-за каких-то там черепах и снова нажала на педали.

Представляешь, Мурик, лечу – такое ощущение, что крылья за спиной, такая скорость. И вокруг никого, дорога ровная совсем, пустая – горы же. Поворачиваю налево, чтобы обогнуть уступ… И в следующую секунду чувствую жуткую боль в ладонях и коленках. Велосипед валяется рядом, переднее колесо еще крутится медленно так, а я пытаюсь понять, что произошло и почему я сижу в такой странной позе посреди целого озера мокрой глины.

И тут подъезжает Ники, белый-белый как мел, и начинает на меня ругаться, зачем я помчалась по этой дороге, да еще с такой скоростью, ведь он же кричал — предупреждал, что там после дождей всегда скользкота неописуемая.

Ты можешь себе вообразить эту картину, Мурочка? Я вся в глине по уши, секретарь наш, обычно такой лощеный, с иголочки, ощупывает, не сломала ли я себе чего, а сам при этом то краснеет, то бледнеет и в глаза смотреть боится. Убедился, что все в порядке, помог на ноги подняться, а потом вдруг…

Ой… Мурка моя, не знаю, как об этом рассказать. Ну попробую, у меня же никогда от тебя секретов не было. Ну ты можешь представить, как я выглядела в этот момент, да? А он подвел меня к оградке, была там такая загородка, чтобы край обрыва обозначить… Подвел, руки мои на оградку положил, своей ладонью сверху придержал и говорит:

— Милая ланчи, мне очень трудно… но поверьте… это для вашей же безопасности, чтобы вы научились хоть немного слушать, что вам говорят.

Я и понять не успела, что он хочет сделать, а он распустил свой галстук и в одно мгновение спутал им мои руки, привязав к ограде. Я думаю, ты можешь вообразить, что я ему сказала, правда?

А этот мерзавец даже и ухом не повел.

— Вы, — говорит, — в этом наряде и со стрижкой этой один в один как мальчишка, поэтому и урок я вам дам, как мальчишкам в наших краях дают. Авось запомнится получше, чем вся воркотня дядюшки с тетушкой.

И… Мурик, мне так трудно об этом говорить… Ну, короче… Он расстегнул мои брюки.. и сдернул их вниз совсем… вместе с тем, что было под ними… Мурка, я была в таком ужасе, ты представить себе не можешь… Я закричала на него, что он очень пожалеет, если посмеет прикоснуться ко мне хотя бы пальцем. А он засмеялся и ответил, что и в мыслях не имел касаться рукой. И что едва ли я когда-либо захочу предавать огласке тот маленький урок, который он намерен мне преподнести.

А потом он достал из кармана перочинный нож, подошел к кусту, как назло растущему над обрывом и срезал несколько длинных-длинных прутьев. Мурочка моя, ты можешь такое вообразить?! Впрочем, ты-то можешь, но ведь это все так давно было, правда? Мы с тобой с тех пор давным-давно выросли, я в жизни не могла представить, что со мной произойдет конфуз, подобный тому, который случился с нами в гостях у твоей бабушки.

Вот, а потом он пропустил прутья через кулак, чтобы очистить от листьев, сложил их вместе и… Мурка, как же они противно свистят… И не только свистят…

Мурик, я и не знала, что на свете бывает такая боль… Я честно пыталась молчать, я давала себе слово, что никогда в жизни этот мерзавец не услышит ни моих криков, ни просьб о пощаде, что я вытерплю, чего бы это мне ни стоило. А потом жизнь положу, но добьюсь от дяди, чтобы он вышвырнул этого негодяя вон с самыми волчьим характеристиками… пусть даже ему придется рассказать о сегодняшнем позоре.

Увы, это все осталось в моих мечтах… Через каких-то пару минут я уже вопила и просила о пощаде как нашкодившая. малолетка. Какое счастье, что на дороге не было никого, кроме нас. Хорошенькое это, должно быть, было зрелище — элегантный лано секретарь, серьезно и ответственно, как все, что он делает, взмахивающий розгами, и я, совершенно растерзанная, зареванная, отчаянно и безуспешно пытающаяся спасти полыхающую огнем попу от новых стежков.

Брюки на щиколотках совершенно сковали меня, так что я могла только переминаться с ноги на ногу, тщетно надеясь, что Ники наконец смилостивится и прекратит экзекуцию. Ой, Мурка, знала бы ты, какая тяжелая у него рука…. В какой-то момент мне показалось, что он наконец решил пощадить меня, но не тут-то было, он просто сменил прутья, а потом вдруг совсем потерял почтительность и перешел на «ты»:

— Ну что, — сказал он, — я надеюсь, урок безопасности ты уже усвоила. Переходим к уроку вежливости.

Мурик мой, какое счастье, что ты не видела свою Лиззи в этот момент. Потому что второй урок лано Ники оказался намного суровее первого… Я уже ни слова не могла произнести, только вопила как последняя деревенская девчонка и соглашалась с каждой его фразой, что никогда больше не стану дразниться и обижать других людей, все несчастье которых состоит в том, что они чем-то не глянулись мне.

Хорошая моя, я была готова пообещать ему все сокровища мира, лишь бы он прекратил наконец терзать ту часть меня, на которой уже совершенно точно живого места не осталось. Я не знаю, сколько времени длился этот кошмар – час, месяц, год… Казалось, время остановилось, и в жизни теперь навсегда будет только одно – боль, боль, и еще раз боль…

А потом вдруг все прекратилось… Я не смела оглянуться на Ники, мне казалось, что он теперь навечно станет презирать меня и насмехаться надо мной. Я стояла, низко-низко опустив голову и мечтая только об одном – чтобы он развязал мои руки и я смогла хоть немного потереть там, откуда по всему телу разливалась огненная, рвущая на части боль.

Едва слышные шаги по траве… Ники остановился совсем рядом с заборчиком. Его рука легонько коснулась моего затылка… Скользнула на шею… Я не знаю, почему я подняла голову – просто не смогла противиться этому мягкому и властному нажиму.

Вторая рука еще вытирала слезы с моих щек, а мягкие, пахнущие шотландским табаком усы уже тихонечко щекотнули искусанные и соленые от слез губы. Ох, Мурик…. Прости, не могу дальше…Мурка моя, это было так чудесно, если бы ты только знала!

Люблю тебя, чудесная и ненаглядная моя подружка! Если бы ты знала, как я по тебе соскучилась! А знаешь что, приезжай-ка ты к нам в гости, пока лето еще не кончилось? Места в доме на всех хватит, и мы могли бы с тобой шушукаться сколько влезет. И на речку сходили бы, и на велосипедах покатались… Только знаешь что? Привези мне на всякий случай побольше той самой мази, которая у твоей бабушки в аптечке хранится, помнишь? Я думаю, в нашем доме она точно будет не лишней.

Милая Лиз!
Как я рада весточке от тебя!
Ты пишешь, что твой отец чудовище… Какая же ты глупая! И какая счастливая среди своих пеструшек! Ты, конечно, думаешь, что мы тут продолжаем распивать шампанское. Тут многое изменилось! «Ты можешь себе представить – здесь женщины не носят брюки.» Я, милая Лиз, тоже не ношу больше брюки. Я ношу форменную юбку на широком черном ремне. Посмотрела бы ты на свою Мурку, отбивающую под барабан повороты в движении на раскаленной брусчатке! К сожалению, я часто ошибаюсь, а ошибаться не следует. Почему, писать не буду, ты слишком разволнуешься…
«Забраться бы сейчас с ногами на кушетку…», пишешь ты. Лизка, как мне тебя не хватает! Если бы действительно… я бы тебе всю медвежью шкуру намочила! Но я должна быть сильной…
Лизка, ради бога, сиди в своей ванной с курами, пиши дяде мемуары, только не возвращайся! Больше не скажу, среди добродетелей ныне в особом почете любопытство.
Ты совсем не изменилась – все такая же милая вруша! Помню, какой Иолантой ты представлялась, когда бабушка два раз шлепнула тебя через замшевую юбку! Нет, не спорю, было, когда ты упросила меня… прутиком. Ты ж меня тогда чуть не убила! И после этого я должна верить в привязывание галстуком к ограде над обрывом? Надеюсь, в реальности твой Ники был достаточно смел, чтобы чмокнуть тебя в щечку. «Пахнущие шотландским табаком усы?» Ты всегда лучше меня писала сочинения!
Только не сердись, Лиз! Я тебя до ужаса люблю и просто вся в соплях от того что, никак, честное слово, НИКАК, не могу приехать! И мазь привезти не смогу, потому что она кончилась…
Твоя любящая Мур

 

Мурка, коварная негодяйка!

Да как ты смеешь обзывать меня врушей? Если я говорю, что было — значит было! И заборчик, и обрыв, и… и все остальное, вот! Спасибо, тетя еще не поинтересовалась, куда и зачем я утащила ее любимую подушку. Не могла же я ей сказать…

И вообще, что ты понимаешь в мальчишках? Совсем потеряла голову от своего Берни — только и знаешь, что таскаться за ним на парады и муштру, да?

Ну скажи на милость, зачем тебе понадобились все эти барабаны и маршировки? Брось их! Никогда не поверю, что Берни обидится, если ты скажешь ему, что отправляешься погостить у меня недельку. Ну сама посуди, что тебе делать в этой жаре и духоте? Плюнь ты на все и приезжай, а то обижусь, слышишь?

Мурик мой родной, а ты еще помнишь, как тогда…? Солнышко, я думала, ты все, все давно забыла. Люблю тебя, если бы ты только знала, как я люблю тебя! Знаешь, я уже вижу, как ты приедешь, мы с тобой заберемся куда-нибудь на чердак… Представляешь, тетя там сушит сено — ну не умора, а? Мурчик, мы с тобой туда залезем, правда? И там нам уже никто не помешает… Даже Ники…

Если бы ты знала, как мне нужно пошептаться с тобой!!!! И не смей мне говорить, что мазь кончилась! Ты просто обязана мне ее привезти, и побольше, слышишь?

 

Прости меня, Лиззи! Мне просто было очень плохо. Берни, как и ты, уехал из Чалько после той истории. Он не пишет, но не потому, что не хочет, просто им первый месяц писать не положено. Я уверена, что с ним мы многое могли бы сказать друг другу. Лиззи, я не из-за него марширую. Главное, я теперь многое поняла о нашей стране. Есть много такого, о чем мы раньше никогда не думали. И еще, я должна исправить свою ошибку. Помочь папе с мамой, ведь я их так подвела. Я стараюсь, но мне жутко трудно и у меня все болит. Ты сейчас не все понимаешь. Я тебе писала, чтобы ты не возвращалась в Чалько. Наверное, я не права, лучше тебе вернуться и быть с нами. Тебе будет трудно, но я тебе помогу. А если твой Ники действительно… ой, не могу Лизка, галстуком к забору… у меня живот болит, когда я смеюсь! Одним словом, хорошо, если ты будешь закаленной.

Лизка закаленная… Моя любимая зайка Лизка. Лизка, я не знаю, как тебе это объяснить! Я сначала одурела от жары, усталости и боли, и совсем новых людей и слов. Они такие странные! Я так боялась! Но они удивительные, особенно этинеро Луиза. Знаешь, как она меня измучила за две недели? Во мне столько злости накопилось, но позавчера… Она невероятная и справедливая! Я это писать не могу, я расскажу, или все-таки напишу, когда смогу. Не сейчас, прости. Лизка ты прости, я не могу уехать. И родители, и главное, мне доверяют, как же я? Давай, ты с нами? Вот зову тебя и не знаю, как сама выдержу… Лизка, я запуталась: мы с тобой, папа с мамой, Берни, этинеро Луиза … Жара жуткая, так купаться хочется…

Давай, я немного распутаюсь, и тогда напишу толком?

Твоя Мур

 

Мурка, родная!

Я совсем сбита с толку. Что там творится у вас в Чалько? Старый пень мой дядюшка попытался провести к нам радио, только у него, как водится, ничего не вышло. Этот гроб, занимающий добрую треть кабинета, только шипит и хрюкает, когда мы пытаемся его включать. А газеты нам привозят хорошо если раз в две недели.

Последний раз дядюшка чуть Богу душу не отдал, я думала — все, еще секунда и конец. Ничего, оклемался помаленьку, а газеты скомкал и в печку зашвырнул. И с тех пор больше ни с кем и не разговаривает, только ругается, если тетка пытается к нему приставать. И запасов кьенского у нас явно все меньше и меньше становится…

Мурчик мой, почему, ну почему ты должна маршировать? Кто такие они? ни на минуту тебя оставить нельзя — обязательно свяжешься с какой-то сомнительной компанией! И что они делают с тобой? Неужели… Нет, я не могу, не хочу поверить… Ты, моя нежная, ласковая, бархатная Мур, и… Невозможно! Скажи мне, что ты пошутила, что ты просто разыгрываешь свою глупую наивную Лизку!

Мурик, ну правда, если ты решила ответить на мой маленький розыгрыш, то ты давно уже добилась своего! Честно!

А скажи — хорошо ведь было придумано, правда? Ну ты хоть капельку поверила? Ну самую-самую чутошную капельку?

Мурка, солнышко, мне очень страшно за тебя! Ты никогда не говорила со мной так… как в этом письме. Что стряслось? Неужели наша маленькая шутка настолько плохо закончилась? Ты должна, ты просто обязана мне все рассказать!

Родная моя, мне очень, очень плохо без тебя. Куры, тетка, дикая, сводящая с ума деревенская скука — не знаю, кто может это выдержать.. По-моему, я скоро кусаться начну… Впрочем, Ники — он по-своему мил, особенно когда… , нет, это я тебе на ушко расскажу, когда мы все-таки заберемся с тобой под нашу шкуру.

Муренок, а рецепта мази у тебя не сохранилось? Ну правда очень-очень нужно!

Лизка, милая моя, здравствуй! Я так рада, будто взаправду говорю с тобой! Лиз, я чувствую, что изменилась, что кажусь тебе как другая, но нет, я все та же твоя Мурка. Я все помню – и как умирал воробышек, которого мы отбили у той страшной кошки. И чудесную песенку, которую ты пела своей кукле, уходя в школу. Честное слово, помню, вот, правильно?
Ты грустишь в своей красивой коробке,
Глазки умненькие – все понимаешь,
Кружева и желтый бантик на попке…
Я вернусь, и ты со мной поиграешь.

Но мы выросли, Лиззи. Сегодня от нас многое зависит. Мы в ответе за нашу страну. Я тоже ничего этого не понимала, пока не встретила этинеру Луизу.
Когда меня записали в муниципальную контраду, там все было страшно нудно. Я заполнила анкету, со мной поговорили как все время говорят по радио и в газетах. Потом я сидела в коридоре, и мы ждали какую-ту акцию, было душно и неинтересно. Там сидели одни девчонки и два парня в очках; другие ребята уехали в летний лагерь. И тут пришла этинера Луиза. Все сразу вскочили, потому что она «стрела», а самая старшая в нашей контраде девушка только «стрелка». Этинера Луиза на полголовы меня выше, у нее огненно-рыжие волосы, огромные серые глаза, гвардейские плечи и бедра, как у профессиональной танцовщицы. Она посмотрела на меня, и странно, я одновременно и сжалась от робости, и потянулась к ней. Ну и замешкалась встать. Меня ткнули в бок, я вскочила, а этинера Луиза улыбнулась. Потом она сидела у нашей старшей и смотрела анкеты, причем выбрала мою – у нее такой сильный голос, что все было слышно. Она читала там, где я написала про танцы. Потом наша старшая, очень бледная, позвала меня. Я вошла напуганная, что где-то неправильно написала и опять подвела папу. Этинера Луиза сказала мне сесть и кивнула старшей, чтобы она вышла.
— Тебе скучно сидеть в коридоре, этинера Муриатта?
— Нет, этинера…
— Этинера Луиза. А мне было бы скучно! В разгар настоящей борьбы, когда в тебе столько молодых сил и красоты! Ты знаешь, что ты красавица, этинера Муриатта?
Я обалдела и что-то промямлила про то, что все равны в борьбе за общее дело.
— Ты красавица, этинера Муриатта! Как ты думаешь, к чему тебя это обязывает? – она посмотрела в мои совершенно потерянные глаза и, наверное, почувствовала, что под ее взглядом я, вообще, не смогу произвести ни звука. Поэтому она встала, обошла меня сзади и положила руки мне на плечи. Я чувствовала затылком тепло ее груди и не дышала.
— А я красивая, как ты думаешь, этинера Муриатта?
— Да, очень! – выпалила я радостно, оттого, что, наконец, могу правильно ответить на вопрос.
— Так спроси меня: к чему, этинера Луиза, обязывает тебя твоя красота?
Приняв последовавшее мычание за вопрос, она стремительно отошла к окну, подставила свои рыжие волосы солнцу, и продолжила:
— Я тебе отвечу! Да, я красива и знаю об этом. Я знаю, что красота женщин Хишарты – великая сила, и я как часть этой силы без остатка отдам себя своей стране! – солнце сверкало в ее ресницах, шестикрест на пряжке форменного ремня сверкал в ответ. Я чувствовала, как у меня расправляются плечи.
— Как говорит этинеро Шамори, — голос Луизы опустился до контральто, стал тише и глубже, — в главной борьбе, которую мы ведем — в борьбе за сердца людей — одаренная природой женщина стоит терции добрых бойцов. Искусная в танце девушка одним жестом может повести людей на подвиг невиданной силы. Вопрос в том, — продолжала этинера Луиза, задумчиво глядя в солнечное окно, затем вдруг резко обернулась и упругой пантерской походкой двинулась в мою сторону, — какому знамени служит эта девушка. Ты, очень красива, этинера Муриатта, ты училась танцам, я чувствую твою силу. Ответь мне, ты с нами?
Ее колено касалось моих колен, она подняла мой подбородок своими сильными пальцами, заставляя глядеть в свои страшные и прекрасные глаза.
— Да! – прошептала я, задыхаясь от страха и щенячьего восторга.
— Спасибо, этинера Муриатта, я рада, что не ошиблась в тебе.
Затем этинера Луиза объяснила мне, что девушек с хорошими данными и хореографической подготовкой набирают в специальные отряды. Она – командир такой спецконтрады, которая не только часть СТМ, но и находится в распоряжении Министерства пропаганды. Положение особое: если я согласна, то с момента зачисления я уже не «веточка», а «тростинка». Мне не придется изучать газетные вырезки по коридорам в ожидании акций, меня ждут непрерывные изнурительные тренировки, поездки по разным уголкам страны и яркие выступления. Строжайшая дисциплина. Кроме того «ты же знаешь, этинера Муриатта, танец, это дисциплина духа и тела, это трудно и порой просто больно, ты готова?» «Сейчас иди домой, подумай, посоветуйся с родителями. Тебе будет трудно. Твоим командиром буду я. Я очень строгий командир.» Еще этинера Луиза предлагала задавать вопросы о том, что со мной будет в спецконтраде. Все это было лишнее. Все было уже решено. Этинера Луиза втягивала как водоворот, и я не могу себе представить живое существо, способное ей сопротивляться. Я вышла как пьяная, кажется, забыла попрощаться со своими новыми знакомыми. Когда я очухалась, Лиз, первая мысль моя была о тебе. Если я красивая, то чтобы она сказала, увидев тебя! Тебя бы точно с руками оторвали, тогда мы бы вместе… Конечно, я посоветовалась с мамой. Мама очень обрадовалась. Она была страшно расстроена, когда мадам Изабелле пришлось уехать и мои занятия прекратились. Ей явно очень понравилось, что в СТМ не только кричат на митингах, но и учат хореографии…
Прости, Лиз, я многого не успела написать, мне рано вставать, завтра трудный день!
Напиши мне все-все-все до мелочи о своей жизни, дяде-тете, Ники и его галстуках!
Целую тебя, милая Лиз, твоя ошалевшая и усталая Мур

Дорогая Лиз! События развиваются столь стремительно, что я не успеваю дорассказать тебе о своих строевых страданиях и этинере Луизе. Дело совершенно срочное, я в затруднении, и если не ты, то я просто не знаю, кто мне поможет. В воскресенье мы встречались с Жако! Нет, не подумай, не вдвоем, он устроил вечеринку по поводу своего поступления в артиллерийское училище. Сама понимаешь, фигушки бы меня отпустили после того случая, но ты же знаешь свою Мурку? Я нацепила парадную форму и отправилась на торжественный вечер посвященный памяти победы под W*. Какие тут могут быть вопросы? Прихожу. Жако тоже в форме, эдакий ветеран, вокруг него К., толстуха Н. и еще две незнакомые девчонки, он распушил хвост и рассказывает о своих воинских подвигах. И тут некстати являюсь я в парадной форме спецконтрады, а парадная наша – просто ой, один серебряный аксельбант на черном бархате чего стоит! В общем, наш Жако сразу стал петушиться, а я не люблю, когда меня подкалывают. Пикировались мы жестоко, и я его начисто сделала, но тут он перевел на математику. У нас, говорит, есть такой учебник, «Математика для взрослых», нет, это, конечно, не для дурочек… Врет, наверное. В общем, загадал он мне загадку. Запомнила я хорошо:

В уголочке тетрадной страницы
Жили в домике две единицы
Обе были они куртуазные
Но при этом до странности разные.

Та из них, что родилась действительной,
Была смелой, прямой и решительной.
А другая, которая мнимая,
Была трепетная и ранимая.

Единица, которая мнима,
Была синусом страстно любима,
Но поскольку была она мнительной,
То его ревновала к действительной.

Иногда, впрочем это приватное,
Посещали их мысли развратные,
Они жарко сплетались в квадрате
(На широкой двуспальной кровати)

Одеяла взметалися ватные
Подгибалися ножки кроватные
И красавицы неутомимые
Поутру обе делались мнимые.

Прикольно, но я ему так небрежно: «Ну и что? Мальчик перевозбудился?»
А он мне, в ответ, мол, у кого чего болит, а вообще тут математический пример спрятан, но тем, которые много маршируют, оно вряд ли доступно. Я ему тоже ответила. В общем, поспорили на желание. У меня две недели на решение. Лиз, я не знаю, у кого спросить! Сама я эти синусы совсем никак, ты же знаешь… Стишок такой, что у папы не спросишь, да он тоже не математик. Слушай, может твой Ники? Он же умный и вы с ним ладите. Лизка, только быстрее, ради бога! Жако на меня здорово рассердился, черт его знает, что он выдумает…
Поможешь, а? Выручай!!
Твоя глупая задиристая Мурка

 

Мурка моя родная!

У меня голова идет кругом от твоих новостей… Нет, это просто невозможно… Я не верю! Ты, моя нежная, моя самая славная на свете Мурка, связалась с этими солдафонами из СТМ?!

Мурчик, но зачем, почему? Разве не с тобой мы каких-то три месяца назад смеялись, ты помнишь? Спускались сумерки, одуряюще пахла сирень, мы сидели с ногами на подоконнике, искали цветок с пятью лепестками, внизу маршировали эти серые обалдуи и ты же первая передразнивала их напыщенного командира… Родная моя, я совсем, совсем не понимаю, что тебя могло занести к ним! Что за бред — агитировать кого-то танцами?

Мурка, ты что, сошла с ума?! Зачем тебе все это надо? Захотелось попозировать очередному Делакруа? Да, я знаю, у тебя чудесная, белоснежная, такая крепкая и задорная грудь… Но ты что, мечтаешь ее увековечить в образе хишартской Свободы на баррикадах? Мурик, опомнись! Все эти игры в политику слишком плохо кончаются.

Бросай ты свою рыжую танцорку вместе с напыщенным попугаем Жако, пусть хоть лопнут в своем СТМе! Ты ж не для того родилась, солнышко мое, Мурчонок мой пушистый! Страну и без нас найдется кому спасать, а вот рассказать, ой… Это только тебе, совсем-совсем на ушко, когда твои прохладные пальчики так осторожно будут втирать мазь (да, да, я нашла рецепт у старенькой ланы Алины и наш аптекарь сделал мне сразу много и так лукаво заглядывал в глаза, когда я забирала ее… Дескать, неужели старый осел мой дядюшка до сих пор пытается наставить непутевую племяшку на путь истинный? Ну не буду же я говорить ему о … о том, как строг наш лано дворецкий…?)

Мурочка ты моя, ты ж даже не представляешь, что у нас тут творится… После той прогулки, когда я… Ну да, после которой мне так трудно было сидеть несколько дней… Да, я объяснила тетке, что очень неудачно упала на скользкой дороге. Впрочем, это можно было и не говорить — мой костюм лучше всяких слов свидетельствовал о постигшем меня несчастье… В общем, я пыталась поговорить с дядей… Мурка, я не знаю, что на меня нашло! Я так пылала гневом, и я ни слова, ты представляешь, ни единого словечка не могла сказать ни дяде, ни тетке! Мне было просто чудовищно стыдно! А что я могла им объяснить? Что меня, единственную наследницу семейства Зенрато, какой-то дворецкий наказал как последнюю деревенскую девчонку, да еще в таком месте, гда это мог увидеть любой прохожий?

Да я бы сгорела от стыда на первых же словах… И никакие мой крики и сопротивление не могут служить мне оправданием — я не вырвалась, не убила ни его, ни себя… Я покрыла себя несмываемым позором, Мурочка моя! И только ты можешь понять, в каком я отчаянии, как я не хочу вставать по утрам, потому что каждое новое утро означает новый стыд от встречи с Максом… Встречаясь с ним глазами, я снова и снова переживаю весь ужас того дня, я каменею, я теряю дар речи. Мур, родная, приезжай, я не могу без тебя! Спаси меня от этого кошмара, только с тобой я могу выплакаться и хоть немного забыть о том, что произошло в тот злосчастный день на заднем дворе фермы, когда Макс заставил меня перегнуться через заборчик и задрал до самого верха мои юбки…

Мурчик, нет, не волнуйся — в главном он остался порядочным человеком… Но как же ужасно свистел этот ореховый прут, если б ты только знала…

Мурка, милая, меня зовут! Я должна бежать, иначе вечером мне потребуется двойная порция мази.

Целую тебя миллион раз. соровище мое!

Твоя несчастная глупая Лизка, совсем-совсем забывшая математику

Мурка, прости меня!!!!

 

Милая Лиз!
Я совсем запуталась. Смотрю на твое первое письмо. Там был Ники, секретарь твоего дядюшки, он помогал твоему дядюшке с мемуарами. Потом был велосипед, глина и забор. Ты писала: «Он расстегнул мои брюки.. и сдернул их вниз совсем… вместе с тем, что было под ними…» Терерь ты пишешь мне, что «каждое новое утро означает новый стыд от встречи с Максом… произошло в тот злосчастный день на заднем дворе фермы, когда Макс заставил меня перегнуться через заборчик и задрал до самого верха мои юбки…» И еще ты пишешь «о том, как строг наш лано дворецкий…?» Лизка, ты нездорова или издеваешься?
Мурчик, родная…

Я же написала тебе, у нас тут такое творится… Нет, я не могу, это не для письма! Дядя говорит — почта стала порой приходить распечатанной, ее явно уже кто-то читает до нас. И ты хочешь, чтобы я доверила бумаге то, что стало моей самой страшной тайной и может стать источником несмываемого позора, если история получит огласку?

Мурочка, милая моя, заклинаю тебя всем-всем самым дорогим на свете — приезжай, я все тебе расскажу, до последнего словечка! И тогда ты сама решишь, что со мной — больна ли я, издеваюсь ли (милая, как ты только могда подумать такое? чтобы я издевалась над тобой! Да небо скорее рухнет на землю, нежели я решусь глупо подшутить над любимой моей девочкой!), или запуталась в такой истории, из которой не чаю выбраться без твоей помощи.

И ты еще пытаешься убедить меня, что мой отец не чудовище! А из-за кого же я попала во весь этот кошмар?

Мурка, прости меня, я правда не смею сказать большего!

Твоя несчастная погибающая Лизка

 

Мурик, милая, какое счастье!
Дядя посылает Ники в Чалько за какими-то жутко ценными бумагами, которые нужно забрать у одного из бывших однополчан. Дело это настолько важное и секретное, что почте его доверить ну никак нельзя.

У меня всего две минутки, чтобы черкнуть тебе эти строки, Ники обещал, что опустит записку прямо в твой почтовый ящик.

Зайка моя, вот все, что мне удалось разузнать про стихи Жако:

exp (ix) = cos(x) + isin(x)
（1+i)^2 = 2i

Эту белиберду мне написал один знакомый студент-математик, он гостит у родственников неподалеку. Сегодня он забегал к нам в гости и я улучила минутку и показала ему твою загадку. Только ради всего святого не спрашивай меня, что знаяат все эти закорючки, ты же помнишь, что по математике у меня всегда была самаянизкая оценка в классе.

Целую тебя, солнце мое, и бегу помогать тетке поливать грядки!

Твоя счастливая огородница Лизка

 

Урраа! Лиз, какое же ты чудо! Твоя Мурррка в предвкушении дерет коготки о коверрр… Мррр! Что мне сделать с этим нахальным попугаем Ж.?

Признаться, когда я прочитала, КТО принес письмо, КТО был у ворот моего дома, я страшно разволновалась и, честное слово, целый день была очень хорошей девочкой. Надеюсь, в столице Н. не столь строг, как у себя дома… Но какова моя Лизка! Кого она сделала своим почтальоном!
Милая Лиз, я страшно рада, что ты повеселела и заняла среди своих провинциалов место, достойное представительницы вашего славного рода. Милейший студент решает, Н. носит письма… А что делает М., тот, с которым было на ферме? Пока я тут тяну носок под барабанный бой, ты находишь такие ценные знакомства, да не только себе, еще и обо мне заботишься… Слушай, а может мне сделать Ж. своим пажом? Помнишь то мое вишневое платье, жутко длинное? Пускай Жако носит шлейф! В воскресенье, на X*ском бульваре перед театром, где всегда полно народу. Я буду все время ронять платок, и пусть хоть раз замешкается поднять!
Лиз, а твой студент не удивлялся про стишок, ну что он такой фривольный? Или он сам читает эту «Математику для взрослых»?
Тысячу раз целую твои румяные щеки и королевскую шею, о моя несравненная огородница!
Твоя счастливо мурчащая Мурр
P.S. Отвечаю быстро и коротко в надежде, что хитроумный Н. найдет способ передать письмо лично

 

Мурка, радость моя!!!!

Конечно же, Ники был на высоте и письмо твое я получила из рук в руки… А теперь от него так чудесно пахнет тем самым табаком… Ведь оно лежало бок о бок с кисетом, и, беря его в руки, я теперь думаю о вас обоих разом — и тебе, и Н.

Ох, Мурик, какая жалость, что я так далеко от тебя! С каким наслаждением я бы поставила на место этого несносного Ж.! Радость моя, можешь не сомневаться, мы бы сначала хорошенечко заморочили ему голову, чтобы он поверил в свою победу и начал куражиться… А в самый последний момент, когда наш петушок возомнил бы себя победителем, подсунули ему решение, а уж потом можешь не сомневаться, какое желание пришлось бы ему исполнить!

Радость моя, неужели ты откажешь себе в удовольствии спустить с надменного негодника штанишки и хорошенько разукрасить его задний фасад тем стеком, который столь удачно служил тебе в манеже?

Ох, Мурка, неужели нам с тобой больше не кататься верхом по набережной, там, где Берни чуть не рухнул с лошади, пытаясь не сходя с седла поднять твой платок? Ты ведь специально его тогда уронила, я знаю! А Берни — где он, что с ним? Ты говорила, что он месяц не имеет права подавать о себе вестей, но ведь прошло уже почти три. Неужели он так и не прислал тебе хоть записочку? Мурик мой, я никогда не поверю, что ты не пыталась навести о нем справки…

А шлейф твой носить — вот еще, слишком много чести для какого-то Жако! Ты достойна гораздо большего, милая моя, так и знай! Этот мерзавец не смеет прикоснуться даже к каблучку твоей туфельки. Тоже мне выдумал — пикироваться с тобой, да еще надеяться, что одержит победу в турнире!

Мурчик, солнышко, убегаю — коляска подана, мы едем на пикник, ужжжжжасно романтично, в конных экипажах, все одеты по моде прошлого века — прелесть! Знала бы ты, какой чудесный кружевной зонтик я отыскала в тетушкином сундуке! А задумал эту поездку тот самый студент — представляешь? Он такой выдумщик, Мурочка, это просто прелесть! Ты бы в него влюбилась с первого же взгляда, я тебя знаю!

А за стихи он меня немного пожурил, дескать, негоже молодым девицам читать такие фривольные книги… Я страшно смутилась и чуть не расплакалась, представляешь? Но он был очень мил, решил задачу и… Ой, Мурик… Ну, в общем, он теперь зовет меня проказницей и чуть что — грозит пальцем как нашалившей малышке. Ты можешь себе такое представить?!

Мурка, а главную новость я тебе так и не рассказала, вот голова садовая!!!!! Дядя выгнал мерзавца М., представляешь? Оказывается, дядюшка мой вовсе не такой уж болван — поймал негодяя прямо на месте преступления и вышиб пинком за порог! Будут еще всякие рыться в дядиных бумагах, вот еще!

Все, бегу, радость моя! Н.уже извелся от нетерпения, сколько можно его мучить….

Целую тебя, нежная моя девочка! Надеюсь, в этой дурацкой контраде вас не заставляют стричься? Я просто не переживу, если с твоей шейки исчезли те воздушные завитки, которыми я всегда так любовалась… Тысячу раз целую тебя прямо в них, Мурочка моя ненаглядная!

Твоя совершенно потерявшая голову Лизка

 

Милая Лиз!

С твоими иероглифами – это вам не игривые стишки! – я смело обратилась к папе за разъяснениями. Он очень удивился и долго морщил лоб. Потом спросил, откуда это. Я сказала, что одна девочка из контрады просила помочь. Он уронил очки, но к счастью сумел поймать их ногой на мягкую домашнюю туфлю. Через полчаса он сказал, что это комплексные числа, он в них плохо разбирается, но помнит, что «и» в квадрате равно минус один. Когда он сказал про квадрат, я хихикнула, и папа страшно смутился. Еще он сказал, что в формуле （1+i)^2 = 2i вначале должен быть не квадратик, а скобка. Но он явно не уверен, и я тоже сомневаюсь: ведь в их время математику для взрослых еще не проходили… Вдруг этот квадратик обозначает ту самую кровать, о которой говорится в стишке?
И еще папа сказал, как это хорошо, что я занялась математикой, и нашел мне книжку, которую читал в детстве. Я ее даже пролистала, но там жуткая скукота, только про кроликов ничего себе задачка.
Жако я обязательно повожу за нос. Насчет пажа ты права, девчонки из контрады тоже меня отговорили, потому что все это монархические штучки. Стек? Хм… ты знаешь, может будет и стек. Но не только! Будет лучше. Я его… догадалась? пошлю к тебе! С подарком! И с письмами, ну, ты понимаешь, их у меня накопилось… И еще с тем, чтобы он сделал, что ты скажешь. Или это слишком? Надеюсь, ты не будешь к нему очень строга, если он окажется хорошим почтальоном.
Стричься нас заставляют и еще как! Вчера мы целый день провели в салоне лано Синтерро и, не скрою, твоя мурррка стала очень недурна. Просто нас повезут в одно место: первое настоящее выступление, причем жутко ответственное. Боюсь!! Потом напишу.
А Берни не пишет! Девчонки говорят, что так часто бывает: парни живут палатках, пьют из ручья, готовят на костре и становятся совершенные дикари! Представляешь, какой он приедет? Так и вижу: Берни разрывает руками жареное мясо буйвола и рычит! Писать он, разумеется, разучился!
Рада, что вы разделались с М. Я просто дрожала от злости, когда читала про этого урода.
Лизка, Лиз, а какой будет подарочек*…
Чмок-чмок-чмок тебя, моя игривая королева маскарада! Только смотри, мудро управляй своими подданными и не приближай явных подЛиз. Хотя… ты умница и сама все прекрасно решишь!
Твоя растревоженная и предвкушающая Муррр

 

Мурка, родная!
Прости свою негодяйку Лизку! Я знаю, это очень, очень дурно, но Мурочка… если б ты знала, как у меня идет кругом голова! Девочка моя, бросай немедленно всю свою ерунду и приезжай! Я просто представить себе не могу, что все эти дивные летние вечера, все наши прогулки вдоль по реке, и огненные искры, улетающие в ночное небо, и крошечный жеребенок, только три дня назад родившийся на дядюшкиной конюшне… Все, все это будеь без тебя! Мурка, жестокая, ты разрываешь мне сердце!

Ну и где же твой нахальный красавец Жако? Ох, у меня прямо коготки чешутся разобраться с ним по-свойски, чтобы он и думать не смел обижать мою милую девочку! Муренок мой, ты ведь правда не очень расстроишься, если твой посланец проделает обратную дорогу стоя? Правда, из нашей глухомани выбраться можно только повозкой или верхом, вот умора! Ну и пусть, так ему и надо, индюку надутому. Пусть полиняет маленечко!

Мурка, родная, мне ужасно стыдно, но… Я так давно тебе не писала, потому что… Ты помнишь Ники, да? Мурка, мы…я … ну… ой, не знаю даже, как тебе сказать…

Короче, у нас настоящий роман! Ну… ты же понимаешь меня, правда? Мурочка, это так прекрасно! Я никогда еще не была так счастлива, особенно когда он… когда его руки и губы… Это сон, прекрасный и сладкий сон, от которого не хочется просыпаться.

Девочка моя, ну почему я должна поверять бумаге то, что хочется тихонько прошептать в самое сладкое на свете ушко? Мурочка, ты же понимаешь, я никогда, никогда не смогу запечатлеть в письме то, что может увидеть нескромный посторонний глаз и что так хочется рассказать тебе, единственной моей, любимой и ненаглядной Мурчонке! Но ты же все-все поняла, правда? Ты всегда умела читать даже самые тайные мои мысли!

Мурчик, вот видишь, здесь я поцеловала тебя! Это самая лучшая герленовская помада, она не размажется и не исчезнет. Изволь этим местом приложить письмо туда… Ну ты знаешь, куда я больше всего любила тебя целовать!

Присылай скорее своего Жако! И береги себя, девочка моя! Если бы ты знала, как мне не терпится поскорее увидеть тебя!

Целую тебя, родная моя! Всюду-всюду-всюду-всюду!

Твоя бестолковая ужасно счастливая Лизка

 

Комментарии (2) на “Марлен, Ослик «Лизкины каникулы»”